Классный журнал

Сергей
Микулик

Тридцатое февраля

...Февраль — коварный месяц. Им обрывается зима. Вроде только что она была, а тут наступает двадцать восьмое всего‑то число, и р‑раз! Раз в четыре года, правда, выпадает и двадцать девятое.

Звонит мне однажды двадцать девятого февраля знакомый хоккеист Саня Юдин.

— Давай, — говорит, — зиму достойно проводим, а?

Я переспрашиваю:

— Ты ж вроде в завязке? Говорил же, что до конца сезона ни‑ни, а там, да если еще «Динамо» чемпионом станет…

— Слушай, сегодня день, можно сказать, подаренный. Вот в прошлом году мы двадцать восьмого сели в Минске в поезд, и, когда начали победу отмечать, нас застукали. И оштрафовали все купе. А когда Виталий Семеныч задумался, каким днем штраф выписывать, я сказал: конечно, февральским! Потому что в том месяце мы премиальные хорошие заработали, из них вычтут — вроде как почти и незаметно. А сколько мы в марте выиграем — кто ж знает‑то?!

В общем, недолго я сопротивлялся, подъехал к Сашке в Химки, а у него — пятилитровая емкость «Смирнова», слегка, правда, початая. И мы сначала проводили зиму, затем, в ночи уже, встретили весну — как новый год практически, а не очень ранним утром меня разбудил звонок динамовского доктора:

— А ты не знаешь, где Юда? Всем же сказали, что выходных — два, а первого — в одиннадцать тренировка!

— Валер, я думаю, что у него сегодня тридцатое февраля…

Самый непредсказуемый день в феврале — это, конечно, двадцать третье. Как‑то раз рижское «Динамо» тогда еще не признанного великим тренера Виктора Тихонова встречалось двадцать третьего в Москве с ЦСКА. И после второго периода проигрывало вчистую — один—пять. Тихонов задумчиво шел по коридору в раздевалку, справа приоткрылась дверь, и Виктор Васильевич успел услышать, как армейский генерал предложил тост за хоккеистов — ребят, которые в такой день так нас порадовали. И это вот невольно подслушанное чужое преждевременное празднование мгновенно привело Тихонова в натуральное бешенство.

...Его команда совсем недавно пополнилась нападающим Дурдиным. Средним таким хоккеистом из Омска, который годился разве что для четвертого звена. И он как‑то так неудачно проставился в одном юрмальском варьете за свое попадание в высшую лигу советского хоккея, что Тихонов ему сказал:

— Вторая такая пьянка, дружок, станет для тебя последней.

...И вот врывается Тихонов в раздевалку, и первым ему, на свою беду, попадается под руку как раз Дурдин. И хватает педагог ученика за грудки, и несколько раз ударяет башкой о стену с криком:

— Опять ты! Да я тебя к белым медведям отправлю!!!

Остальные хоккеисты смотрят на это с легким ужасом — такого Тихонова они еще не видели.

...А когда начался третий период и дошла очередь до звена Дурдина, то запуганный форвард выиграл вбрасывание в своей зоне, прокинул шайбу вперед и, уехав от своих и чужих, выкатился против великого вратаря Третьяка, бросил ему между ног — гол!

— Вот можешь же! — сказал ему Тихонов.

А команда, увидев, что смог сотворить в одиночку этот не самый умелый штрафник, вдруг приободрилась, забросили еще, потом опять — и выиграли восемь—шесть! У вечного чемпиона ЦСКА. В Москве. И Тихонов разрешил ребятам выпить. По бокалу пива. И сбегал Дурдин за водкой, и проставился еще раз — за то, что остался в команде. И с того памятного дня приклеилось навсегда к нему прозвище Белый медведь…

Но при этом двадцать третье февраля же в СССР за праздник государственный не считалось — в отличие от того же Восьмого марта. Но однажды этот день совпал с выходным, и хоккейный матч назначили на час дня — как подарок мужской аудитории. И был такой хоккеист по фамилии Чичурин, который рано и очень удачно женился — на дочери директора спиртзавода. Смысл гулять от жены терялся начисто — наоборот, все ломились к Чиче в гости, что только укрепляло семью. И вот Чичурин с тестем отметили праздник слегка заранее. С утра он еще проскочил незамеченным, но в ходе игры попил водички, и, когда она легла в организме на вчерашний спирт, Чичурина потихоньку начало развозить. А потом уже и не потихоньку. Даже опытнейший тренер Чернышов не мог ничего понять — человек вышел на матч трезвым и вдруг опьянел. Он что, в магазин в перерыве смотался?! Послали доктора проверить, что там у Чичи во фляге, — вода!

— Что с тобой, Юра?!

— Отравился я чем‑то, Аркадий Иваныч…

— Но доиграть сможешь?

— Смогу! На морально‑волевых…

Теперь вы понимаете, каким сложным этот день был для тренеров? Причем для вхождения в стрессовое состояние иногда даже не нужны были официальные матчи. Я помню, как на зимних сборах футболисты «Торпедо‑ЗИЛ» двадцать третьего февраля проиграли две контрольные встречи: одну румынской команде, другую — венгерской. Ну и ладно, зато одним днем два состава в деле проверили. А потом в отеле руководство присело слегка отметить праздник. И вице‑президент Валентин Иванов произнес тост:

— Давайте выпьем за нашего тренера. Боря! Как я за тебя рад! За то, что ты сумел доработать до этих времен. Потому что в прежние за такой результат в такой день тебя бы уже выгнали нах…, а сейчас ты спокойно продолжишь трудиться…   


Колонка опубликована в журнале  "Русский пионер" №125. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".